Александр Геловани
К 1917 году Грузия больше ста лет находилась в составе Российской империи — некоторые части больше, некоторые меньше, — и была интегральной частью этой самой империи. То есть, грузины естественным образом влились во все элиты и контр-элиты империи, и играли в них достаточно заметную роль. К 1917 году представителей грузин можно было легко встретить как в среде российского государственного класса, особенно много их было как среди военных, так и среди тех, кто с этим самым классом непримиримо боролся — от анархистов до большевиков.
Государство и нация
Стояла ли проблема государственной независимости Грузии? Да, стояла, но на тот момент явно не так остро, как, например, у поляков, для большинства из которых независимость Польши была главной целью на протяжении всего пребывания в составе империи. В Грузии гораздо более актуальным был вопрос об исторической судьбе грузин как нации.
Вообще если говорить о современной нации, то точной датой возникновения современной грузинской нации можно было бы считать 1874 год. Нет, в этом году не было крупных социальных потрясений и не выходило в свет эпохальных теоретических работ, посвященных единству грузинского национального самосознания. Это год открытия железной дороги Поти — Тифлис. Дороги, связавшей две части Грузии и обусловившей общность экономических интересов людей, говорящих на одном языке, имеющих общую историю, религию и ментальность. Естественно, общность всего перечисленного далеко не абсолютна, при желании можно найти множество отличий. Да и дата весьма условна. Но для нашего повествования это не имеет принципиального значения.
Менталитет и традиции
Историческая традиция развития Грузии была такова, что занятие грузин коммерцией категорически не поощрялось. Торговлей в Грузии занимались армяне, евреи и мусульмане, грузины же должны были заниматься военным делом и земледелием. Кстати, именно этим, а не толерантностью, объясняются налоговые льготы для представителей других этносов и религий в Грузии со времен Давида Строителя. В период развития буржуазных отношений это стало проблемой. Грузинская буржуазия была слаба, а большинство самых ярких ее представителей были католиками, то есть представителями конфессионального меньшинства.
Три направления грузинской политической мысли по-своему решали этот вопрос. Так, основоположник грузинского консерватизма Илья Чавчавадзе считал, что так как грузины являются аграрной нацией, нам необходимо развивать современные технологии в сельском хозяйстве, учиться торговать сельхозпродукцией, внимательно следить за тенденциями на мировом аграрном рынке. Основоположник грузинского либерализма Нико Николадзе думал иначе. Для него новое время было временем технического прогресса, поэтому идея заключалась в том, чтобы грузины осваивали технические специальности, создавали кадровый потенциал для развития промышленности в Грузии и шли в ногу с прогрессом. Ну и, наконец, представители третьей группы грузинских интеллектуалов, социалисты, считали, что будущее Грузии в реализации модернистского проекта всеобщего равенства и счастья, который, кстати, предполагает конфискацию капиталов у представителей крупной буржуазии — сложилось так, что в основном другой этнически или конфессионально. История показала — победил третий проект со всеми вытекающими последствиями.
Империя и революция
Как я уже отмечал выше, в масштабах всей империи роль грузин была весьма заметной. Среди представителей нацменьшинств грузины входили в пятерку лидеров, что показали последующие события. Выходцы из Грузии были представлены практически на всех уровнях русской революции.
Такие имена как Ираклий Церетели (министр Временного правительства), Николай Чхеидзе (первый председатель Петроградского Совета), Иосиф Сталин (нарком по делам национальностей в первом правительстве большевиков), Нестор Каландаришвили (анархист, командующий военными силами Центрального исполнительного комитета Сибири), Василий Киквидзе (начдив, герой гражданской войны), генералы Белой армии Баратов и Андгуладзе, — все эти имена хорошо известны. Да и список можно было бы продолжать и продолжать. И дело не только в том, что у грузин, пользуясь выражением Стругацких, всегда было "желание чего-то странного".
После октября 1917 Грузии удалось проскочить первый, наиболее тяжелый, этап большого социального эксперимента, затеянного большевиками. Военный коммунизм прошел мимо нас. Правда, у нас был свой собственный модернистский проект, связанный с идеями пришедших к власти социал-демократов, многие из которых были в числе далеко не последних лиц не только в российской социал-демократии, но и во Втором Интернационале. Все "небывалые" социальные и демократические реформы в Грузии 1918 — 1921 годов были напрямую связаны именно с проектом построения социал-демократического государства, кстати, как антитезы большевистскому проекту, осуществляемому в те годы в России.
Понятно, что в тех условиях эксперимент не мог быть "чистым". Грузинским меньшевикам больше приходилось решать военные и хозяйственные задачи, а также воевать сразу на нескольких направлениях — от наследства мировой войны и проектов соседей, до сопротивления попыткам собственных большевиков перенести российский революционный проект в Грузию. Чем это закончилось — мы прекрасно знаем.
Согласные и несогласные
Советизация Грузии практически совпала с концом военного коммунизма и началом нэпа, что было отступлением от модернистского проекта с целью сохранения власти. Расклад, при котором у крупных собственников, большинство из которых не были представителями этнического и конфессионального большинства, отнимается собственность и капиталы, вполне устраивал большинство населения Грузии. Объяснений искать долго не пришлось, несправедливость сложившегося положения была очевидна для большинства как минимум последние лет пятьдесят. А это даже не одно поколение, выросшее с чувством этой самой несправедливости. Естественно, были и несогласные. Но они явно были в меньшинстве.
Кроме того, пришедшие к власти грузинские большевики были не меньшими, а даже большими националистами, нежели их предшественники меньшевики.
Конфликт между ними и грузинами, работающими в Москве, который в последствии вылился в знаменитый спор Сталина с Лениным об автономизации, — это конфликт к подходу, что такое Советский союз. Для национал-коммунистов, именно так стали называть их к тому времени, Советский Союз был действительно союзом равноправных стран, каждая из которых строит свой национальный социалистиечский проект. Что категорически не устраивало Сталина и его окружение. Формально в споре победил Ленин и национал-коммунисты, СССР появился в виде союзных и автономных республик. По факту же Сталину понадобилось почти десять лет для того, чтобы нивелировать последствия подобного решения. Кстати, это самое решение аукнулось во время развала СССР спустя почти семьдесят лет, когда право республик на выход из Союза было реализовано представителями элит. Понимал ли это Сталин, когда боролся против него в далеком 1922 году. Достоверно этого мы не узнаем, да и нет в этом необходимости.
На последующих этапах существования СССР Грузия вместе с остальными четырнадцатью союзными республиками прошла все этапы трансформации советского проекта от великого социального эксперимента тридцатых к эволюции и краху советской империи. И на всех этапах от Сталина до Шеварднадзе грузины продолжали играть ключевые роли в истории СССР. Без всяких оценок. Такова была наша историческая судьба.
