Я не парфюмер, но многое воспринимаю через запахи, события, людей, обстоятельства… Принято считать, что в этот приют для престарелых на окраине Тбилиси попадают в результате безвыходной жизненной ситуации. Когда теряешь все — крышу над головой, родных, надежду, так сказать, выпадаешь из биоритма жизни. Будто кто свыше ставит над твоей жизнью крест. И здесь, в этих стенах, начинается совершенно другая, не похожая не прежнюю, жизнь. А от прошлой — стариков отделяет лишь высокая стена воспоминаний.
"Не буду!"
Длинный темный коридор, покрытый коврами скрипучий пол, белые шторы на больших пыльных окнах. Кажется, что где-то заработала машина времени, я попала в прошлое - в СССР.
Меня обволакивает аромат супа, варенных макарон и всех других яств, входящих в меню "первого и второго". Сразу вспоминается детский сад: будто сейчас в группу войдет строгая воспитательница и заставит меня съесть до дна всю тарелку супа.
Странно, этот дом престарелых пробуждает кучу воспоминаний. В принципе, его тоже можно назвать детсадом — за некоторыми пожилыми нужен особый уход, как за детьми из ясельной группы. А спонсор атмосферы, переносящей вас в прошлый век, - старый, обветшалый ремонт. При этом, парадоксально — здесь все чисто и божеские условия.
Говорят, что государство характеризуют по его отношению к детям и старикам. В Грузии в этом плане культура старения пока на начальной стадии развития. В стране, где проживает около 3,7 миллиона функционирует всего два государственных дома престарелых.
Я стою на пороге одного из таких. Это дом престарелых в спальном районе Темка. Здесь его называют пансионатом. Вспомнили про дом отдыха? Ирония жизни, или государства…
Тем временем, запах еды становится все сильнее. Все потому, что в пансионате время обеда. Повариха разносит обед по комнатам. Раньше жители приюта обедали в общей столовой. Теперь обстоятельства поменялись: одни не могут самостоятельно выходить из комнат, другие — не хотят.
Ко мне приближается металлический стол-поднос на колесиках. У очередной комнаты повариха шумно снимает крышку с большой кастрюли и из нее валит горячий пар. Суп с макаронами. Тарелка наполнена. На второе – картофельное пюре с салатом. Стук в дверь. На пороге стоит старик в очках.
"Компот?", - спрашивает повариха.
"А?", - не расслышал старик.
"Компот наливать?", - говорит громче женщина.
"Нет, не буду. Спасибо", - сухо отвечает мужчина. Ясно, что он услышал все с первого раза.
Жизнь в пансионате
Этот пансионат для престарелых работает в грузинской столице с 1980 года. Первое впечатление – здесь всем живется неплохо.
Тут есть большой двор для прогулок. Вокруг растут высокие ели. У каждого бенефициара своя комната. Есть возможность заниматься своим хобби или чем-то отвлечься – посмотреть кино, поиграть в пинг-понг, пообщаться друг с другом. Иногда их водят в театр, в музеи. Чаще к ним в приют приходят люди из каких-то организаций, устраивают развлекательные вечера.
При желании старики могут покинуть здание и навестить своих родных. Администрация это разрешает.
День в таком пансионате на одного пенсионера обходится государству в 16-18 лари, это чуть более 6 долларов. Сегодня в этом пансионате проживают 43 человека.
"Времени не хватает…"
В этом Доме престарелых я не впервые, наведывалась к ветерану ВОВ, 95-летнему Шоте Сомхишвили. Делала с ним интервью, относила подарки. Шота самый старый обитатель пансионата. Хотя я все равно теряюсь в коридорах-лабиринтах.
Ищу тех, кто не против побеседовать со мной о жизни. Таких мало. Сотрудница пансионата отводит меня в комнату самой разговорчивой — бывшей учительницы Медеи Иашвили.
В комнате у Медеи меня впервые встречает ни на что не похожий запах старости — запах лекарств. После стандартного вопроса о том, как у нее дела, Иашвили сразу начинает жаловаться на самочувствие. Нога в последнее время сильно беспокоит. Женщине тяжело ходить.
"Я беженка из Абхазии. Приехала в Тбилиси поздно, в 1998 году. Все квартиры, которые государство тогда давало беженцам, были распределены. Мне приходилось оставаться то у одного родственника, то у другого", - вспоминает Медея.
О существовании пансионата она узнала из газет. Однако Медею приняли сюда не сразу. Опасались, что раз она беженка, то заселится и своих в придачу приведет. В пансионате Медее отказывали два раза, но женщина не сдавалась.
Во время президентских выборов в 1999 году Медея Иашвили решила пойти ва-банк — написать жене Эдуарда Шеварнадзе в надежде, что та ее не проигнорирует. Тогда женщина писала: "Я привыкла ко всему, даже к бедности, но, пожалуйста, не делайте так, чтобы я привыкла жить на улице".
На удивление учительницы, на ее письмо ответили, и Медею приняли в пансионат. Сегодня она счастлива, что находится здесь. Говорит, если бы не пансионат – "духу бы ее уже не было". Ведь у старушки совсем никого нет: муж давно умер, а детей у них не было.
"Раньше ко мне приходило много друзей. Все даже удивлялись, а сейчас… Их стало намного меньше. Большинства уже просто нет в живых", - говорит с горечью в голосе Медея.
По словам Медеи Иашвили, время здесь летит быстро. Так пролетели почти 20 лет. На вопрос, как она обычно проводит свое время, Медея отвечает медленно, будто раздумывая: "Люблю смотреть телевизор и читать. Часто читаю допоздна, даже засыпаю за чтением. Только времени всегда не хватает...".
Мурман, который нашел любовь
Старики обладают одной особенностью — их истории действуют как гипноз, точнее их мягкие, бархатные голоса.
Следующая после Медеи дверь — комната Мурмана Хачапуридзе. Он уже пообедал и приветливо принимает меня в своем мире. Мурману 79 лет, из них одиннадцать он провел в пансионате. В прошлой жизни был болезненный развод с женой, после которого мужчина оставил квартиру супруге с детьми, а сам остался ни с чем. Так судьба привела Мурмана в пансионат.
Мурман Хачапуридзе – журналист, более того, член Союза журналистов СССР с 1976 года. Поэтому зря пенсионер времени не теряет. Он ежемесячно выпускает стенную газету под символичным названием "Чагара", в переводе с грузинского "Седина". В стенгазете Мурман пишет о наболевшем, актуальных событиях Грузии и повседневной жизни в пансионате. Мужчина гордо называет себя летописцем этого места.
"Я пишу от руки. Мне очень помогает моя творческая работа. Вот сейчас я уже приступил к новому выпуску газеты. А вчера уснул в три часа ночи, хотел успеть подготовить макет номера", - говорит Мурман с азартным блеском в глазах. - А знаете чему я радуюсь больше всего? Когда вижу, что наши жильцы с нетерпением ждут каждого нового выпуска. Некоторые даже ищут там себя, хотят найти свое фото в статье. Они так этому радуются!", - рассказывает Хачапуридзе.
Слезы на глазах Мурмана появляются только тогда, когда он говорит об ушедших жителях пансионата. Им Хачапуридзе посвящает некрологи, грустно отмечая, что это для него самая тяжелая работа.
Удивительно, в стенах приюта Мурман не только не забыл о своем призвании. Он еще и встретил любовь – Дарью, с которой здесь и живет. Познакомились они, как в самых романтических комедиях: женщина писала стихи и просила Мурмана, как истинного ценителя поэзии, послушать них.
"Она навещала здесь своего родственника. И когда я ее увидел, она мне сразу понравилась. Что называется, запала в душу. Большая любовь оставила ее здесь, со мной. Теперь мы живем в своем маленьком мирке", - говорит мужчина и улыбка медленно расплывается на его лице.
"Я потерял все"
Но не все истории здесь такие жизнерадостные. Если в комнате у Мурмана ощущалась аура счастья, фотографии с любовью всей его жизни, страсть к делу, которая его не отпускала, то у 81-летнего Омара Перадзе все по-другому.
Кажется, стены его комнаты насквозь пропитаны запахом сигарет. Даже во время интервью он не выпускает из рук сигарету - верную подругу. Лишь для фото делает исключение.
Раньше он танцевал грузинские танцы в национальном ансамбле, разъезжая по разным странам и, казалось, так будет всегда. Позже Омар женился на прекрасной девушке, портрет которой до сих пор висит на стене.
"Моя жена шесть лет боролась с раком. Ей нужны были дорогие лекарства, поэтому я все продал… Даже нашу квартиру, но она все равно умерла. Я ничем не смог помочь", - говорит Омар с тяжестью в сердце.
В день смерти жены Омар мгновенно остался ни с чем: без любимой женщины, без средств на существование, с двумя сыновьями. Девять лет назад он практически жил на улице, пока не обрел дом в приюте для престарелых. Хотя попасть сюда, как и всем, Омару было нелегко. Помогли добрые знакомые.
Теперь его сыновья в поиске заработка уехали за границу. На вопрос, приходят ли они к нему, старик вздыхает: "Я оставил детей без крыши над головой. Даже если они не придут ко мне, какие у меня могут быть претензии? Свою жизнь я уже прожил".
Сейчас единственное развлечение Омара Перадзе – компьютер, который ему подарили. На нем мужчина любит смотреть русские сериалы, особенно "Улицы разбитых фонарей".
Вспоминая жизнь до пансионата, старик все время возвращается мыслями к любимой жене. И тогда его лицо, испещренное глубокими морщинами, будто разглаживается и светлеет.
"Если бы она была жива, моя жизнь пошла бы по-другому. - Омар закуривает очередную сигарету. - Но, если сравнивать с прошлыми годами, то здесь я как в раю".
Грузинское сердце родителя
Уходя от Омара с безграничным чувством жалости, натыкаюсь на директора пансионата Дареджан Томадзе. Милая женщина ведет в свой кабинет.
По словам Дареджан, несмотря на то, что старики давно живут на финансирование государства, о своих детях они не забывают. Более того – отдают последнее.
"Дети приходят к нашим бенефициарам. Хотя некоторые делают это только в день пенсии. Берут деньги. Старики говорят, что им не холодно, не голодно, есть крыша над головой, а вот их детям нужна помощь. Это такое грузинское сердце родителя…", - говорит Томадзе.
В кабинете у директора выясняется, с 2012 года пансионат больше не принимает стариков. Причина — на Дом престарелых объявлен мораторий.
Сами жильцы пансионата жалуются на то, что двери трехэтажного приюта площадью 12 500 квадратных метров для других пожилых закрыты. По словам же директора, они ждут нового здания с меньшей площадью, якобы, поэтому прием закрыт. Но годы идут, а нового здания до сих пор нет.
Последний шанс
Второй Дом престарелых находится на западе страны, в городе Кутаиси (регион Имерети). Площадь трехэтажного здания 1500 кв. м. В этом приюте, также находящемся на попечении государства, дела с приемом желающих обстоят чуть лучше. Хотя и здесь мест почти не осталось.
"Сейчас в нашем доме престарелых находятся более 90 постояльцев, - рассказывает мне директор приюта Малхаз Бадиреишвили. - Сегодня-завтра к нам приведут еще стариков и прием завершится. Мест больше не будет".
Чтобы попасть в Дом престарелых в Грузии, вам должно быть 60 лет, у вас должно быть удостоверение личности и справка о состоянии здоровья. Если вы инвалид, то есть на языке государства, лицо с ограниченными возможностями, то обязаны иметь при себе документ, подтверждающий диагноз. Людей с душевными, ментальными расстройствами здесь не принимают.
Обеспокоившись за судьбы людей, которые не могут попасть в тбилисский пансионат для пожилых, пишу официальное письмо в министерство здравоохранения. В письме пять вопросов. Через две недели приходит ответ. В ведомстве ответили лишь на один, последний пятый вопрос: "Каковы условия приема пожилых людей в пансионат?". Но как туда попасть, если прием давно закрыт? Вопрос, как видимо, риторический. Чтобы получить на него ответ, в Минздраве сказали писать повторное письмо и снова ждать две недели. Но что делать тем, у кого времени совсем не осталось?!
