Тихо ступаю по ступеням, вслушиваюсь в скрип половиц. И почему деревянные лестницы у нас в старом городе, как правило, всегда красили в ядовитый терракотовый цвет? Причем цвет этот повторялся во всех парадных, будто жители домов между собой договаривались. В те времена этому факту можно было найти какое-то объяснение – в условиях дефицита была только эта краска. А вот чем сегодня можно объяснить покраску лестниц в фирменный цвет? Может, это такой всегдашний тренд, о существовании которого жители города не особо то и задумывались? Чудно, одним словом.
Хозяин дома стал прототипом героя пьесы
Одолели второй этаж, третий. По правде сказать, пролеты лестничные крохотные. Это я иду по ним не спеша, стараясь не упустить ни одной мелкой детали. На самом деле, чтобы одолеть деревянную лестницу, нужно не больше минуты. Если смотреть на лестницу сверху, то по форме она напоминает один из знаков препинания - запятую. Все верно, ставить точку в этой истории пока рановато.
В доме две парадные с почти идентичными крючкообразными лестницами. Но, если в одной парадной дверь на веранду встречает тебя запертой, во второй по преодолению лестничной клетки тебя ожидают вальяжные кресла.
Дальше, по выходу на веранду, встречает довольно унылый пейзаж. Тут какие-то старые столы, комоды, клеенки. Но на всем лежит печать заброшенности, остановившейся жизни. Грустное зрелище, одним словом. Лишь одна квартира из выходящих на веранду, исходя из гудящего кондиционера, кажется "живой". Да и то, скорее всего, занята туристами. Кресла выдают, те, что встретили меня у лестниц, в парадной.
Дом, как оказалось, имеет форму буквы П. Только это заметно лишь со стороны двора. Сворачиваю в следующее крыло, дохожу до крайней комнаты, которая оказывается открытой. Заглядываю внутрь и нахожу то ли недостроенную, то ли амортизированную туалетную комнату. Тишина. Нарушает ее разве что жужжание шмеля. Он воинственно носится по веранде, тараня по пути препятствия. Во дворе немного особняком пристроен еще один дом. Вероятно, дом с капризным росчерком винтовой лестницы, был сооружен для обслуживающего персонала.
Я этим домом на пересечении улиц Табидзе и Лермонтова заинтересовалась пару недель назад. Тогда бродила по соседнему дому, что напротив, и засмотрелась на фасад. Не тот ли это особняк, что описан в книге тбилисского краеведа Саркиса Дарчиняна, мелькнула мысль. Вернулась домой, сверила фотографии. Оказалось, он самый, именуемый в народе Зимзимовским. Хотя и принадлежал купцу второй гильдии Богдану Хосроеву. Обычная тифлисская история.
Лет этак 150 назад, а может и еще раньше, поселился в одной из комнат этого большого дома известный армянский писатель-драматург Габриэл Сундукян. Его имя в армянском театральном искусстве занимает особое место. Помимо того, что Сундукян написал более десяти пьес, несколько повестей и фельетонов, он считается основоположником критического реализма в армянской литературе. Яркий пример тому его известная пьеса "Пепо". В ней автор в присущей ему манере высмеивает социальные противоречия. Все дело в том, что замысел этого произведения родился именно в этом доме. Купец, сдававший комнаты в этом доме, помимо всяких других дел, занимался еще и ростовщичеством. Деньги выдавал Хосроев в основном рыбакам, кто его знает, почему у него были такие предпочтения. А потом успешно "терял" векселя и "прокатывал" несчастный люд. Одним словом, именно в этих стенах Сундукян "подсмотрел" сюжет своей будущей пьесы "Пепо". А хозяин дома Хосроев стал прототипом отрицательного героя произведения Зимзимова.
Действие пьесы разворачивается во второй половине XIX века в Тифлисе. Честный рыбак Пепо пытается вернуть деньги, которые когда-то отец Пепо дал в долг Зимзимову. Но у ростовщика, как это обычно бывает, все схвачено и за все заплачено. Судья вступает в сговор с Зимзимовым и заменяет подлинную расписку на фальшивую.
Премьера спектакля состоялась в 1871 году. Богдан Хосроев, с которого Сундукян писал образ Зимзимова, кстати тоже присутствовал на премьере спектакля. И, конечно же, догадался, что на сцене высмеивают именно его. Вскоре после премьеры, как писал драматург, владелец дома выставил его с семьей за дверь. От дурной славы ростовщика это, конечно же, не спасло, а вот произведению известности и узнаваемости добавило. А горожане после премьеры стали упорно звать этот дом по имени главного персонажа сундукяновского произведения – домом Зимзимова.
В поисках лучшей доли
Делаю еще пару снимков и решаю нагрянуть к кому-нибудь в гости. Стучусь в дверь на втором этаже. После некоторой возни у двери она отпирается. На пороге показывается симпатичный мужчина. С гладко выбритой головой и аккуратной бородкой. Перекидываемся парой фраз, и Саша, так его зовут, приглашает войти в дом.
Захожу, осматриваюсь. Комнат в доме немного, зато каждая деталь интерьера наполнена уютом и теплом. Старинные ставни на окнах прикрыты, в комнате стоит живительная прохлада. Ставни сдерживают жару, не дают проникнуть ей в комнату.
В коммунальном доме мои бабушка с дедом занимали одну малюсенькую комнату. В этой комнате было всего одно окно. Находилось оно высоко. Взобраться на окошко, у которого был широченный подоконник, без стула я не могла. Я его придвигала к стенке и лезла вверх. Делала это зимой, потому что летом и без того развлечений хватало. Оконные ставни я впервые приметила именно там. Ставни раздвигались, когда я забиралась на подоконник и глядела сквозь зарешеченное окно в задний двор.
В этом доме с этой старинной деталью интерьера расставаться не стали. Саша ставни ошкурил, покрасил, даже наклеил на них подходящие обои. Вышло креативно. Саша на все руки мастер, поэтому сам додумался и сам же осуществил. Та же история со старыми дверями. Подлатал, наклеил обои - и как новенькие. На этажерке между двумя дверями старинные предметы. В самой комнате так вообще, будто поселился какой-то старинный дух. Саша подводит меня к дверям в другую комнату и показывает на внушительную толщину стен. Там метра два в ширину будет, не меньше.
- В стене между этими дверями была печь. Она нам досталась от первых владельцев. И когда она пришла в негодность, мы стену замуровали. Возможно, поэтому она в этом месте такая толстая.
Саша родился и вырос в этом доме. А потом уехал из Грузии в поисках заработка, обычное дело. Уехали из дома и брат с сестрой. Одним словом, жизнь разбросала всех по разным странам. В этой квартире оставалась жить его мама. Два года назад ее не стало. И Саша приехал на родину.
- Жаль, что придется все же съезжать с этой квартиры. Сестра и брат хотят, чтобы я продал эту квартиру и отдал им так называемую долю. Это родительский дом, отсюда и наша дележка. Сестра в Греции, брат в Москве. Как продам, тоже уеду работать. В Грузию буду приезжать в любом случае. В конце концов, у меня тут много друзей, родственников, есть у кого остановиться. Это же Грузия! Я жил в Греции, Нидерландах, в Роттердаме, но красивее и роднее города, чем Тбилиси, у меня нет.
Желаем друг другу удачи и прощаемся. Я сбегаю по деревянным ступеням вниз, на улицу. Бросаю прощальный взгляд на особняк. Фасад дома, который выходит на улицы Табидзе и Лермонтова (дом находится на пересечении этих улиц), имеет гораздо более пристойный вид, нежели задняя сторона здания. Он хотя бы выбелен, отштукатурен.
Дом ремонтировали в 2008-м. Насколько качественно проделали ремонтные работы, уже другой вопрос. Местами на фасаде уже откололась лепнина, прямо над входной дверью пошли глубокие трещины.
На первом этаже дома расквартированы бутики, кафешки. Под навесом какое-то пустое помещение без вывески. Владелец приобретенных метров, видимо, пока не определился с использованием площади. В отличие от пса, который облюбовал место под низким окошком. Этот товарищ с перспективами уже точно определился. Ему от жизни нужно совсем мало. Был бы кров, еда и человеческое тепло.
