О своем бурном и творческом прошлом, дорогом настоящем, своей удивительной Мастерской, которая дарит Грузии молодые таланты и о том, почему ему ближе и приятнее поиск, а не результат, Темур Нодарович рассказал в эксклюзивном интервью Sputnik Грузия.
Начну с одной предыстории. Прошлой осенью я поступала в Мастерскую Темура Чхеидзе, на драматурга. В итоге я так и не поступила, но тому эпизоду суждено было стать в моей жизни одним из самых приятных и знаковых. Во втором туре на экзамене я читала диалог из написанной мною по заданию жюри мини-пьесы на грузинском языке. Передо мной сидел Темур Чхеидзе и еще двое – режиссер Дата Тавадзе и драматург Давид Габуния. Я читала, а они все трое смеялись, смеялись всю пьесу. Это была комедия. И это была высшая похвала с их стороны. "Вы и так прекрасно пишите, зачем вам нужна моя Мастерская?!", - сказал, широко улыбаясь, Темур Нодарович, и сделал этой фразой не то что мой день - мой год. Так мы и познакомились с маэстро.
- Темур Нодарович, добрый день! Очень рада вас вновь видеть!
- Добрый! Как же, помню вас, Анастасия!
- Темур Нодарович, можно сразу начну с откровенного?
- А как же! Давайте!
- Вам не кажется, что в последнее время вы немного в тени, что вас мало в Грузии?
- Нет. Не кажется. Потому что всему свое время. Время, когда надо быть более активным… А в последние годы меня больше всего увлекает все-таки педагогическая деятельность.
- Это, наверное, логично, после вашей прошлой бурной деятельности?
- Не знаю. Особо бурной я бы ее не назвал. Хотя я сейчас и ставлю спектакли. Но мне гораздо приятнее искать, чем находить.
- Приятен сам процесс?
- Конечно! Когда я работаю с ребятами, я хочу чтобы они научились профессии.
- Ну вы немного лукавите. Как не бурная? Ла Скала, Метрополитен-опера, БДТ… Честно, не скучаете по тому времени?
- Нет… Но, как вам сказать, было это и все. И ушло. Сейчас другое время. И у каждого времени есть свое очарование. А сейчас надо успеть и заниматься вот этим. Потому что все, что касается профессии, мы многое что теряем в процессе работы. А надо, чтобы это было у них в крови, чтобы они владели этой профессией, чтобы у актеров не было тайн в профессии, чтобы всю жизнь они бы находили, находили и находили…
- Получается передавать молодому поколению свой опыт?
- Передавать-то получается. Вопрос: получается ли настоящий контакт. Не знаю…
- То есть, как в игре в теннис, вы подаете мяч, а вам отвечают?
- То да, то нет.
- Товстоногов говорил, что нельзя воспитать преемника.
- Я не преемника воспитываю. Нет-нет. Просто идет поколение, которому я хочу передать то, что копил когда-то сам. Вот и все.
- Бывают моменты, когда какие-то ваши знания или суждения кем-то воспринимаются как анахронизмы?
- Пока я этого не замечал. Ведь мы говорим о методологии, а не о форме. Форму пускай поищут сами, ту, которую нужна для их жизненного периода, так пускай и ставят. Я ни в коей мере не хочу, чтобы они походили на меня в том, что касается эстетики или формы. Речь идет только о методологии: как достичь желаемого результата? А мышление должно быть их. Я могу помочь в том, КАК добиться. Это и есть технология – как. А вот ЧТО – это они должны сами.
- А что, по-вашему, сейчас происходит с грузинским театром? Как он развивается?
- По-разному, как всегда. Ничего особенно, крамольного. В каких-то театра есть, наверное, застой, в каких-то нет. Это все развивается волнообразно. Бывают бурные периоды, бывают очень плодотворные.
- Вы работали с такими маститыми артистами, как Верико Анджапаридзе, Отар Мегвинетухуцеси и многие другие. Сейчас вы видите в грузинским театре, понятно, что не таких, но хотя бы достаточно интересных и перспективных актеров?
- Да, вижу. Но называть имена не хочу. Потому что они развиваются очень правильно. И не надо их сбивать тем, что мы будем говорить, мол, посмотрите, какие они хорошие. Надо относиться ко всему спокойно. По-моему, они люди одаренные, люди, которые мыслят, правильно мыслят. И постепенно они займут те позиции.
- Они есть, и их не единицы?
- Да, конечно. Только так. И я очень надеюсь на них. Они уже играют в спектаклях, которые привлекли к ним внимание – на сценах Театра Марджанишвили и Театра Королевского квартала. Так что пусть постепенно, не торопясь, делают свое дело, без лишнего шума. А мне с ними искать и кое-когда находить интересно и приятно.
- А есть стоящие новинки в грузинской драматургии?
- Появляются какие-то пьесы периодически. Но я все-таки предпочитаю сейчас работать скорее с классикой. Ведь у ребят, окунающихся в классику, есть больше чего почерпнуть из нее. Это всегда полезнее. А так я за всю свою жизнь, мне кажется (может я перегибаю палку), во всяком случае я один из тех, кто больше всех поставил грузинского материала в Грузии. Я активно занимался и грузинской прозой, очень много ее ставил. Так что в этом отношении, может, я даже рекордсмен. Этим я доволен. Если возможно вернуть, прокрутить пленку назад, под этим явлением я бы поставил себе плюс.
- Да, вы всегда очень трепетно относились к отечественной драматургии и прозе.
- Да. Потому что ведь как мог, к примеру, русский театр развиваться без русской драматургии? Невозможно. Не будь Островского и Чехова, он бы развивался совсем по-другому. Как немецкий театр – без Шиллера или Гете? Такого не бывает. Ведь на драматургах воспитываются целые поколения. Это не просто материал для подготовки, это нечто гораздо большее. Я даже боюсь, что, увы, не найду точного слова для той функции, которую может нести драматургия в себе.
- Вы не раз говорили, что театр должен не просто развлекать зрителя, но и давать пищу для размышления, и затронуть сердца, вызвать эмоции. Но, чтобы увлечь сегодняшнего зрителя, мне кажется, он должен отвечать и на реалии нашей современности. Как вы думаете, эти функции грузинскому театру сегодня удаются?
- Я могу отвечать только за себя и за ребят, которые у меня учатся. Судьей грузинского театра я не могу быть и не собираюсь. У Чехова есть такая фраза: "Каждая собака должна лаять своим голосом". Так что тут уж кому что по душе. Потом я не могу судить, потому что я далеко не все смотрю.
- Почему?
- Я не успеваю. У меня лекции и занятия в театре с 4 до 8 часов вечера. А чтобы пойти в театр, я должен закончить в пол седьмого. Чтобы еще в эти часы-пик попасть куда-то.
- То есть наблюдать за развитием театра в мире и подавно некогда?
- Нет, конечно! В последние я годы я смотрю только то, что привозят сюда на фестивали.
- Что понравилось из последнего?
- Дима Крымов. Я давно уже за ним наблюдаю и всегда интересно. Можно чем-то восторгаться, чем-то нет, но это всегда очень интересно.
- А что вы сейчас ставите?
- Повесть Чехова "Дуэль", в переводе Тамаза Годердзишвили.
- Чехов, как всегда, актуален в Тбилиси?
- Я не люблю актуальные пьесы. Актуальным должно быть телевидение, в крайнем случае, радио. Театру все равно не поспеть за актуальностью. Пока ты два-три месяца ставишь, уже не актуально то, о чем ты ставил. Театр не должен суетиться и торопиться. Темы Чехова, Достоевского, Толстого – они вечны. Человек любит и все. Надо исследовать человека. А это настолько бывает глубоко, настолько неожиданно. Вдруг такие вещи всплывают! Читаешь спокойно Чехова и понимаешь, какую правду он говорит, до какой глубины он доходит.
- Что вы можете сказать об отношении нашего правительства к театру?
- Есть, наверное, какие-то пробелы. Но с другой стороны министерство по возможности помогает. К примеру, Минкультуры финансирует мою Мастерскую, в которой два года учатся режиссеры и драматурги. Благодаря этому финансированию, благодаря их доброй воле я добился, что Мастерская была бесплатной. Никто ни копейки не платит.
- Действительно, это большая редкость. Ваш случай в этом плане, наверное, единственный.
- Да. А они боялись. Мол, ничего бесплатного нет, и зачем создавать такой проект. Но зато мы в Мастерской придумали интересную вещь. Режиссеры, заканчивая в Мастерской учебу, сначала ставят спектакль здесь, на сцене Театра королевского квартала, а потом абсолютно бесплатно, то есть без гонорара, ставят спектакль на сценах не тбилисских театров, то есть на региональных. По одному, каждый в разных городах. И я приезжаю туда не смотреть спектакли, а смотреть репетиции. Не дай господь, если в чем-то нужна моя помощь, я сразу вмешиваюсь, потому что я отвечаю качеством перед этими театрами. Я в ответе, не мои студенты. Их не знают, понимаете? Доверяют мне.
- И если спектакль хорош, то – это заслуга студентов, а если плох – то вина ваша?
- Это всегда так! (смеется) Не я даже, а режиссер виноват, конечно. В спорте так, виноват тренер. Игрок не забил гол – снимайте тренера. Это так. Да и значит так надо! Так что, что насчет правительства и театра, надеюсь, что этот процесс будет улучшаться. Конкретным городским театрам и мэрия по возможности помогает. Вот сейчас Чехова ставим, они на 50% финансируют.
- Темур Нодарович, как будете отмечать свой юбилей?
- Ничего особенного. Единственное, в Марджановском театре пять вечеров к ряду идут мои спектакли. Это "ART-искусство", "Метод Гренхольма", "Переводы", "Любовные письма" и "Слепая зрячая (Молли Суини)" по Брайану Фрилу. В последнее время я очень увлекся этим ирландским писателем. Полтора года тому назад его не стало. Очень интересный автор, который имел мужество и никогда не скрывал, что он под большим влиянием Чехова. Он так и писал, что не будь Чехова, я не был бы драматургом. Кстати, "Любовные письма", как и спектакль "ART" - они девятнадцатилетней давности. Не понимаю, как на них люди ходят. А ходят. Девятнадцать лет – это что-то…
