В последний январский день в Праге состоялись очередные переговоры между заместителем главы МИД России Григорием Карасиным и специальным представителем премьер-министра Грузии Зурабом Абашидзе. Этот формат, существующий с декабря 2012 года, является на сегодняшний день единственной площадкой, на которой официальные представители Москвы и Тбилиси обсуждают двусторонние проблемы.
Российско-грузинские коридоры
Встречи Карасина и Абашидзе не раз подвергались критике за невысокую эффективность. Но, как известно, политика — это, в первую очередь, искусство возможного. Если грамотно ставить вопросы о том, что ожидать от такого формата, то можно получить и адекватные ответы, позволяющие понять, в какой точке находится сегодня процесс нормализации российско-грузинских отношений.
Делая это, следует иметь в виду, что принципиальным условием для самого появления формата "Карасин-Абашидзе" была предметная область переговорного процесса. Из него заранее исключались самые сложные политико-правовые вопросы, прежде всего статус Абхазии и Южной Осетии. Именно принципиальные расхождения между Москвой и Тбилиси по этой проблеме привели в свое время к разрыву дипломатических отношений и жестким расхождениям между ними на переговорах в многостороннем формате – Женевских консультациях по вопросам безопасности на Кавказе. В этом контексте задачей переговорщиков, представляющих Россию и Грузию, было, во-первых, установление канала официальной коммуникации и, во-вторых, определение тематики, которую можно было взаимовыгодно обсуждать поверх имеющихся противоречий. Очевидно, что при таком наборе условий на первый план вышли социально-экономические проблемы. И по этому направлению удалось добиться определенных позитивных результатов. За пять лет формат "Карасин-Абашидзе" успел превратиться в рутинный дипломатический процесс, от которого перестали ждать быстрых прорывов. В то же время стало понятно, что благодаря ему будет выстроен фундамент будущей нормализации. Не одномоментно, а в результате сложных поисков компромиссов и уступок.
Принципиальный вопрос
Под занавес 2017 года у сторонников российско-грузинской нормализации появились некоторые надежды на успехи. Стороны, казалось, вплотную подошли к имплементации соглашения "Об основных принципах механизма таможенного администрирования и мониторинга торговли товарами".
Данный документ был подписан в ноябре 2011 года. Он снял последний барьер на пути РФ в ВТО. По сути, это соглашение было компромиссом, позволяющим всем сторонам сохранить лицо. Москва не отказывалась от признания независимости Абхазии и Южной Осетии, а Грузия не признавала "новых реалий в Закавказье" и настаивала на том, что мониторинг со стороны компании из нейтральной страны де-факто поддерживает ее территориальную целостность.
Тем не менее, к имплементации подписанного документа долгое время не приступали. Россия и Грузия по-разному трактовали границы, на которых, собственно, и должен был осуществляться мониторинг. Для Москвы – это межгосударственные рубежи, признаваемые официально, а для Тбилиси речь идет об административных границах с регионами, которые рассматриваются, как неотъемлемые части единого Грузинского государства.
В 2017 году стороны попытались интенсифицировать решение этого вопроса, и 19 декабря Тбилиси даже подписал контракт со швейцарской компанией SGS, специализирующейся на таможенном мониторинге товаров и грузов. Москва выразила одобрение данного шага и устами своих официальных представителей даже заявила о том, что предпримет аналогичные действия. За несколько дней до встречи в столице Чехии Григорий Карасин в своем интервью для "Коммерсанта" констатировал: "Мы постараемся поскорее закончить внутригосударственные процедуры, чтобы в ближайшие месяцы подписать необходимые документы. После этого соглашение заработает".
Однако переговоры в Праге привели совсем к другим результатам. По итогам переговоров компромисса достичь не удалось. Москва и Тбилиси формально уперлись в споры о терминах. Прежде всего, речь идет об употреблении понятия "таможенная граница Грузии". Российская сторона полагает, что это возможно, а грузинская устами Зураба Абашидзе трактует это, как "неприемлемую интерпретацию" соглашения 2011 года. Фактически же проблема намного шире, чем возможность использования одного словосочетания.
Кавказская политэкономия
Многоопытный политик и эксперт Петре Мамрадзе (он в течение нескольких лет возглавлял Госканцелярию Грузии) заявил, что основная проблема в имплементации договоренностей состоит в том, что Россия "не может обуздать амбиции Абхазии и Южной Осетии". В Тбилиси даже среди сторонников нормализации двусторонних отношений эта позиция весьма популярна. Недавно автор этой статьи принимал участие в представительном форуме, посвященном перспективам урегулирования проблем между Россией и Грузией, и идея о давлении Москвы на Сухуми и Цхинвали, можно сказать, была лейтмотивом.
К сожалению, этот сюжет в контексте российско-грузинской нормализации обсуждается недостаточно. Но то, что является проблемой для политиков и дипломатов, должны обсуждать эксперты. Естественно, речь идет, о корректной и уважительной дискуссии. Представим себе ситуацию, при которой США, связанные с Грузией Хартией о стратегическом партнерстве, вдруг начнут ради нормализации отношений с Россией напрямую обсуждать с ней вопросы кавказской безопасности (те же проблемы в Абхазии и в Южной Осетии) без участия Тбилиси. Какова будет реакция грузинских дипломатов, экспертов, гражданских активистов? Ее нетрудно предугадать.
Можно сколько угодно говорить о том, что две бывшие автономии Грузинской ССР признаны ограниченным количеством стран и их зависимость от РФ велика (и это действительно так), но они представляют собой особую политическую среду. Можно осуждать ее мотивацию, но не учитывать в практической политике невозможно.
Спору нет, Москва имеет огромные ресурсы влияния на две частично признанные республики. И военные, и экономические. И гипотетически она могла бы их задействовать. Но неизбежен вопрос: а что она получает взамен? Полноценного урегулирования отношений с Грузией без нормализации отношений с США, ЕС и НАТО (союзниками Тбилиси) не будет, как не будет и корректировки грузинского внешнеполитического курса. Давить на Абхазию и Южную Осетию с целью принуждения их к какому-то непонятному для них решению – это заведомо портить отношения с ними без всякой очевидной пользы. Тем более что и другие союзники Москвы, имеющие членство в ООН, наблюдая за таким казусом, трижды взвесят на политических весах плюсы и минусы от стратегического выбора в пользу России и евразийской интеграции. А значит, определенное согласование интересов с позициями Сухуми и Цхинвали неизбежно.
Данная позиция была четко озвучена Григорием Карасиным в его интервью "Коммерсанту": "Мы хотим восстановления добрососедства с Грузией, но не за счет интересов Абхазии и Южной Осетии"
И дело здесь не в "потакании амбициям". В процессах конфликтного урегулирования немало примеров, как государства ведут диалоги с теми, кого считают "отколовшимися территориями" поверх статусных споров. Не нужно обращаться за опытом к Кипру или Молдове, достаточно посмотреть на такой опыт, как эксплуатация Ингури-ГЭС – энергетического объекта, важного и для Тбилиси, и для Сухуми.
Движение вверх
Но означает ли это отсутствие видимых компромиссов, что формат "Карасин-Абашидзе" исчерпал себя или сам процесс российско-грузинской нормализации зашел в тупик? Не стоит спешить с выводами. В том же интервью заместителя главы МИД России прозвучал такой важный сюжет, как соображения безопасности. Фактически они тесно увязаны с отменой виз для граждан Грузии со стороны Москвы. Столкновение двух стран с боевиками запрещенного в России "Исламского государства" * – вызов, объединяющий их. И это направление вместе с продолжением диалога по сложным "политэкономическим вопросам" сможет в будущем сформировать нестандартные подходы, не укладывающиеся в формулы дипломатических учебников.
Опасна иллюзия, что хуже в отношениях между Россией и Грузией быть уже не может, а потому имеющимися наработками не стоит слишком уж дорожить. В действительности есть немало ступенек вниз, но вряд ли будет продуктивным скатываться с тех позиций, которые уже достигнуты. И требуют закрепления.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
* Исламское государство (ИГ) — террористическая организация, которая запрещена в России, США и ряде других стран мира
