Об этом и о своем пути в джаз-культуру в эксклюзивном интервью Sputnik Грузия рассказал участник Кавказского джаз фестиваля известный азербайджанский джазмен, теоретик-музыковед и композитор Салман Гамбаров.
- Салман, расскажите, как вы попали на Кавказский джаз фестиваль в Тбилиси, который проходит с 14 по 19 июня?
— В этом году я впервые участвую в тбилисском джаз-фестивале. Но с основателем фестиваля Еленой Мечитовой мы познакомились, по-моему, в 2013 году. Мы участвовали в одном международном проекте в Тбилиси – играли под грузинское немое кино, импровизировали. На площади Свободы в центре столицы показывали фильмы "Элисо" и "Моя бабушка", а мы играли джазовую музыку. Это была полностью спонтанная импровизация. Там же играли Резо Кикнадзе из Грузии, Марк Токарь из Украины, Эммануэль из Армении и участница из Беларуси.
На этом выступлении Элен предложила мне как-нибудь поучаствовать в фестивале. До этого никак не получалось, но я ей рекомендовал молодых музыкантов из Азербайджана, которые сюда приезжали.
- А в этом году все-таки решились приехать сами?
— Да, у меня было окно. Мастер-классы фестиваля – это уникальный шанс познакомиться с региональными музыкантами, которые приедут в Тбилиси. Есть предложение создать по одной композиции – армянской, турецкой, азербайджанской и грузинской. Мы должны узнать друг друга, познакомиться, выяснить те или иные приоритеты каждого музыканта, чтобы нам всем было интересно поиграть на заданную тему.
- Салман, а правда, что ваша мама привила вам любовь к музыке?
— Конечно, в детстве она со мной мучилась. Ее отец был оперным певцом, а она сначала работала в банковской системе, а потом, когда у нее родились все мы, а нас в семье двое сестер и два брата, естественно, времени для работы уже не было, она была домохозяйкой, но практиковала частные уроки игры на фортепьяно. И я все это наблюдал дома, начиная от теории, кончая теми пьесками, которые играли ее ученики. Конечно, слушать – это одно, но когда тебя заставляют…
- Вас по-настоящему заставляли?
— Мне ведь хотелось подбирать мелодию самому, по слуху. Это я делал с удовольствием. Но ни один ребенок не играет с удовольствием гаммы и этюды, тем более в этом возрасте, когда ты еще многое не понимаешь и тебе хочется играть со сверстниками.
- Можете вспомнить ваш первый серьезный концерт?
— Поздно. Я ведь получал классическое образование как музыковед, а это не предполагает концертной деятельности. Потом была армия, а спустя годы я поступил уже на композицию. Если не считать эпизодических выступлений, когда я играл какие-то джазовые композиции, то профессиональную деятельность я начал довольно-таки поздно – в 35 лет. Тогда я начал заниматься профессионально и целенаправленно, отодвинув все остальное в сторону.
- Когда джаз вошел в вашу жизнь?
— В 1995 году.
- Кто на вас повлиял?
— Все это было, как ком: то, что я изучал музыку как музыковед, начиная с добаховского периода, кончая современными авангардами. Ведь изучение музыки – это изучение различных стилей. Потом ты сам начинаешь писать музыку.
- Какую музыку вы писали?
— Современную. У меня есть симфонии, квартеты, вариации. Мое первое же произведение на Всесоюзном конкурсе композиторов заняло первое место. Это было для меня большим стимулом, потому что сами понимаете, в то время всесоюзный — это был фактически международный конкурс, потому что в нем участвовали все пятнадцать республик, включая Прибалтику. И вот я заинтересовался и занялся джазом, уже будучи подготовленным и прошедшим через все это.
- В то время в Баку была какая-то основа для занятия джазом?
— Была до того. В 1960-х годах были Вагиф Мустафа-заде, Рафик Бабаев. В 70-х – комсомол проводил редкие, но джаз-фестивали, под каким-то идеологическим соусом. Нам было важно слушать приезжавших к нам музыкантов.
А в 1990-х годах у нас была война, так что было не джаза. Мы просто начинали все с нуля, сами находили возможности, договаривались с залами. К примеру, у нас были друзья директора театров, которые безвозмездно предоставляли нам помещения. Мы сами расклеивали афиши, приглашали публику, сами проводили джазовые концерты. И это был просто бум, потому что люди сильно изголодались по музыке после этих семи-восьми лет безвременья, ведь когда пушки говорят, музы молчат.
Когда Азербайджан подписал нефтяной контракт с западным консорциумом, в страну начали приезжать иностранцы, в основном менеджеры высшего звена, интеллектуалы. Тогда в Баку и открылся потрясающий джаз-клуб "Караван", который, к сожалению, просуществовал десять лет.
- В каком году это было?
— В 1997 году было открытие.
- За год до это вы создали бэнд Bakustik Jazz?
— Да. Bakustik Jazz я с друзьями создал в 1996-м году. Нас было четверо, мы играли на барабане, басе, фортепьяно.
- На протяжении времени состав бэнда менялся?
— Да, Bakustik Jazz в зависимости от проекта меняет состав.
- Он до сих по существует?
— Да. Вот буквально в конце мая мы выступали в Брюсселе, в очень известном салоне BOZAR. А так Bakustik Jazz играл в Казахстане, Германии, в Лондоне, в Израиле, в Польше, в России – Сочи и Новосибирске. В Грузию мы приезжали два раза: на театральный фестиваль GIFT режиссера Кети Долидзе в 1998 году и еще играли на Днях культуры Азербайджана в Грузии.
Этот состав Bakustik Jazz существует уже 21 год. Просто он не государственный, музыканты свободны. Они играют в других коллективах, ездят с другими музыкантами. И мне приятно, что музыканты, с которыми я работаю, тоже востребованы.
- Салман, вы как-то говорили, что джаз – это музыка, которая объединяет в себе все. Что вы имели в виду?
— Наверное, я говорил это в том контексте, почему я пришел к джазу – для меня были тесны рамки уже написанной музыки. Отчасти, может быть, меня не удовлетворяло исполнение моих произведений. Мой педагог, например, говорил, что так, как я исполняю свои произведения для фортепьяно, их не может исполнить ни один пианист. Но это естественно, потому что я писал их сам, сам и чувствовал. Однако квартет, например, я же не смогу играть. Квартет – это уже струнные, скрипки, виолончель, альт. Неудовлетворенность тем, что другие музыканты не передают то, что тебе хотелось, когда ты писал композицию, и привела меня в джаз, где я сам за себя в ответе.
- Значит, в джазе для вас нет границ?
— Да, в современной джазовой музыке уже вообще нет границ: где заканчивается академический авангард и где начинается джазовый. То есть это насколько на молекулярном уровне, что трудно даже определить.
- Но про вашу музыку часто пишут, что она интересна, но не все ее понимают. Якобы вы не заигрываете с публикой. Это правда?
— Ну да, это правильно.
- То есть когда вы играете, вы не обращаете внимание на публику?
— Абсолютно. То есть если это не корпоративный вечер, когда тебе платят и заказывают музыку. У меня много проектов, и когда ко мне обращаются, я спрашиваю, что именно от меня требуется. Ведь у меня есть проект, который я играл и на фольклорном фестивале, и на этно-джазе, и на фестивале современной музыки, академической, и на кинофестивале. Например, моя музыка к немому фильму, она по всем фестивалям проходная. И когда организаторы выбирают этот проект, у них есть слушатель. Ведь каждый фестиваль должен быть на что-то ориентирован. Иногда бывают какие-то всеядные фестивали, они, к сожалению, мне не нравятся. Мне нравятся локальные фестивали, может трех-четырехдневные, но со специальной программой.
- То есть вы избирательно относитесь к публике?
— Да, играть на стадионе – это не мое, двухтысячный зал – это не мое. Самый большой зал, в котором я играл – может был на 800-1000 человек. Это было в Одесской филармонии и на открытых площадках Германии.
- А бывало такое, что вы раздражались из-за того, что публика не проникается вашей музыкой?
— Раздражение – нет, раздражение – это плохой попутчик. Раз ты вышел на концерт, ты уже должен играть.
Джазовая музыка хочет только одного: тема занимает всего лишь 30 секунд, остальное – это импровизация. Есть публика, которая ждет от тебя известной мелодии, но я редко играю известные мелодии.
А есть другая публика. Например, в одном джаз-клубе мы играли для одного клиента — бородка, трубка, пиво. Ты понимаешь, что он взял пиво и будет сидеть до конца. И попробуй плохо ему сыграть, потому что он больше сюда не придет, он – знаток. Он приводил с собой людей. Когда у него заканчивался контракт, и он уезжал в свою Норвегию, приходили его коллеги и говорили, что это место он им порекомендовал. И это было, конечно, приятно. Материально может это было не очень доходное дело, но я ребятам говорил, что буду для него играть так, как будто я играю для пятисот человек.
- Наверное, это тот момент, когда главное не количество, а качество.
— Да. С этой точки зрения очень приятно играть в Европе. Там люди просто так не придут к тебе на концерт, сначала они посмотрят твои выступления в интернете, проштудируют. Подумают, а нужно ли им платить 15-20 евро за этот концерт. Поэтому если они приходят, там уже тишина неимоверная, там такая у них культура слушать, культура слышать.
- Вы упоминаете Европу. А можете провести параллели между тем, как относятся к джазу в Баку и в Тбилиси?
— Я успел поговорить с музыкантами и, по-моему, у нас одна и та же проблема: поп-музыка сделала свое грязное дело и у нас, и у вас. И мы наблюдаем этот отток, когда люди говорят: "Музыка – это развлечение. Поэтому сделай мне хорошо". Они предпочитают идти туда, где они расслабятся после работы. Я их прекрасно понимаю. После работы они хотят куда-то пойти посидеть, а ты их грузишь какой-то сложной музыкой, или, может, не очень сложной, но для них это сложно, потому что под нее не потанцуешь. Джазовые ритмы надо любить, чтобы почувствовать этот драйв, и захотеть под это танцевать или хотя бы сидя на кресле немного подтанцовывать.
- То есть проблема в не совсем серьезном отношении к джазу?
— Не то, что несерьезное, просто этот пласт музыки игнорируется. Я не говорю сейчас о фестивалях. Фестивали худо-бедно можно собрать и у вас, и у нас. Я сейчас говорю про будни, клубную работу.Диско-клубы и караоке переполнены, а для привлечения публики в джаз-клубы необходимо постараться. Мы, кстати, делаем тематические джазовые вечера. Тогда публика потягивается, потому что понимает, что им будет интересно.
- То есть публику нужно направлять?
— Публику нужно немного баловать, баловать и самим не расслабляться. Не так чтобы прийти, кое-как поиграть, в конце посчитать по головам клиентов и получить деньги. Это вещь неблагодарная. Сегодня прошло, завтра, если ты будешь играть то же самое, это будет уже неприлично. Поэтому ты придумываешь какие-то вечера, созываешь своих коллег, устраиваешь джем-сейшены, стараешься создать свободную атмосферу, немного юмора добавляешь. Публика расслабляется и после этого уже серьезную музыку слушает по-другому.
