По просьбе Sputnik издательство "Азбука-Аттикус" связалось с литературоведом, который рассказал нам, что общего у России и Грузии, почему в 1973 году Тбилиси был свободнее Москвы, и какие причины побудили его написать историю страны далекого Закавказья.
Дональд Рейфилд начал увлекаться русской литературой еще в школе. В 15 лет он впервые прочитал "Братьев Карамазовых" Достоевского. Очарованный Федором Михайловичем, он познакомился и с другими русскими классиками – Чеховым, Гоголем, Лесковым, а через некоторое время освоил русский язык. В 1973 году молодой литературовед отправился в Тбилиси, чтобы посетить музей, где хранилась переписка некоторых русских и грузинских поэтов. Руководство заведения отказало Рейфилду в предоставлении архива.
Однако писатель случайно попал на кафедру грузинского университета – там искали человека, который мог бы перевести с грузинского на английский стихи Важи Пшавела. Так Рейфилд начал свое знакомство с грузинской культурой.
– У русских и грузин, конечно, много общего, по крайней мере в истории: православие, монгольское иго, борьба за единство страны. Что касается культуры, нравов, то надо учесть, что русские— северный народ, а грузины принадлежат к средиземной культурной среде. С Россией и с Советским Союзом Грузия была связана 300 лет, и поэтому русская литература и русское мышление оказали огромное влияние на грузин. В двадцатом веке грузинская интеллигенция стала двуязычной. Сейчас, к сожалению, русский язык уступает английскому.
– Ваша первая поездка в Грузию была в 1973 году. Какой она вам запомнилась? Что изменилось с тех пор?
– В 1973 году Грузия как будто уже наполовину вышла из состава СССР: в отличие от Москвы, в Тбилиси люди не боялись общаться с иностранцами, говорить о прошлом. Было видно, что семейные связи были намного сильнее, чем политические. Коммунист ходил в церковь, потому что жена была верующая, и читал самиздат, потому что сын был диссидентом.
– Вы свободно владеете как русским, так и грузинским. Тяжело ли было осваивать эти языки?
– Русский язык я начал учить, когда мне еще не исполнилось 17 лет. Я сразу полюбил поэзию Мандельштама и прозу Лескова, которого, кстати, очень трудно переводить на английский язык. С грузинским было труднее: мне было уже 30 лет. Однако мне повезло — в Тбилиси мне дали блестящую преподавательницу, которая не разрешала пользоваться русским языком. Тогда не было ни хороших учебников, ни хороших словарей, так что выучить грузинский язык было задачей не из легких.
–В одном из интервью вы сказали, что "изучая Чехова, изучаешь Россию". А какой писатель или поэт так же характерен, только для Грузии (кроме Шота Руставели)?
– Грузинская история, как и литература, уходит очень далеко, так что на каждый век можно найти своего писателя или поэта. Двадцатый век освещают Михаил Джавахишвили и Отар Чиладзе; девятнадцатый — Илья Чавчавадзе; восемнадцатый — Давит Гурамишвили; грузинских горцев, которые живут вне времени, — Важа Пшавела.
– Я начал составлять большой грузинско-английский словарь, чтобы пополнить словарный запас. Историю Грузии уже полвека никто не описывает, ни у нас, ни у вас. Поэтому чувствуется, что создалась какая-то черная дыра, именно в то время, когда Грузия вернулась в орбиту мировой истории. Между тем, материал существует, особенно после того, как открылись архивы, и все было рассекречено. Чтобы написать такое исследование, понадобилось около трех лет. Грузинские историки очень хорошо обработали свои средние века, а недавнюю историю, особенно после присоединения Грузии к России, надо черпать из обильных документов царской бюрократии и советской власти. Источники я искал не только в Москве и в Тбилиси, а в разных городах Италии и Германии. Конечно, без интернета уже немыслимо работать, даже не понимаю, как двадцать лет назад я мог заниматься историей, когда все было на бумаге, и надо было физически посещать библиотеки и архивы по всему миру.
– Почему вы решили перевести свою книгу о Грузии именно на русский язык?
– Скажу честно, грузинской версии книги пока не планируется. Дело в том, что у грузин есть свой взгляд на прошлое. Они очень хорошо относятся к иностранцам, которые интересуется их историей, но в конце концов меня назовут юродивым.
Есть вещи и периоды, о которых в Грузии неприлично говорить. Неприлично осквернять память прадедов. Живые люди думают, что бы дед не делал в 30-е годы, об этом лучше промолчать – это семья. Или взять 19-й век, грузинам трудно отзываться положительно о русских наместниках, хотя было много хорошего.
Я думаю, что те, кто читает по-английски или по-русски, смогут познакомиться с моими трудами. Единственная книга на грузинском языке, за которую я несу ответственность, – это словарь.
– Вы являетесь автором книги о Сталине и специалистом по сталинизму. Какое у вас сложилось мнение о нем?
– У Пушкина Моцарт не прав — можно совмещать зло и гениальность. Я считаю Сталина гениальным человеком – он все понимал и угадывал, но был без границ злопамятным и мстительным, это была катастрофа для России. Говорят, что из-за него СССР выиграл войну, но я считаю, что русский народ победил, несмотря на его вмешательство. Отношение к Сталину у меня резко отрицательное. Он очень хладнокровно избавлялся от родственников и бывших союзников. Можно сказать, что он учился у грузинских царей, например, Теймураза I.
– У меня разные планы: если получу грант, я хотел бы написать о "Блеске и нищете" русской медицины 19-го века. Что касается Грузии, меня просят написать биографию Лаврентия Берия. Мне не очень хочется провести два-три года с кровожадным психопатом, но, правда, сегодня появились какие-то новые сведения, и нет сомнения, что Берия — очень сложная личность, даже загадка, которую стоит разгадывать.
Книга "Грузия. Перекресток империй. История длиной в три тысячи лет" вышла в России тиражом в пять тысяч экземпляров. По словам писателя, если продукция будет пользоваться спросом — выпуск увеличится.
