…Мама наряжала елку, и я был спокоен. Я был убежден, что это будет "та самая елка". С опьяняющим запахом, от которого возникало пронизывающее насквозь волнение. Хвойные лапы, "всамделишние" и естественные, источали аромат, который смешивался с кисло-сладким ароматом очищенных наспех мандаринов, и с парами от снега, согреваемого дымом от печки в старом тбилисском дворике, украшенном гибкой и устремленной ввысь лозой.
На елке появлялись игрушки. Стеклянные, картонные, деревянные, металлические… Их очертания, цвет и формы зависели не от изготовителей, а от нашего легкого воображения. Они были такими, какими мы их хотели видеть. Как та девочка, дыхание которой станет непонятным тебе источником уюта, к которому тянешься, лишь интуитивно распознавая в себе какое-то новое ощущение. А ты не можешь понять, в чем дело! Не приведи Господь, если она бросит в тебя снежок и убежит домой с заливистым смехом. Интуиция тотчас превратится в ясный сигнал для твоего наивного разума и неопытного сердца. Для сознания, сосредоточенного в ожидании разноцветных огней, которыми увита елка вдоль и поперек. И ты останешься с мамой, но впервые подумаешь еще и о другой.
Потом, со временем, вдруг прочитаешь такие вот строки и скажешь себе: это со мной уже было. Но об этом сказал кто-то другой – счастливый в своем трагизме и трагически высокий в своей персональной обездоленности. Но он это сказал, и это главное.
Сусальным золотом горят
В лесах рождественские ёлки,
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.
О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!
Всегда смеющийся хрусталь? Вот оно что! Вот что удивительно. Это из другого мира. И потому это вовсе не дежавю. Это – нечто, дополненное новыми ощущениями, подаренными нам, чтобы мы становились лучше, вспоминая о себе самих. Но в них обильно и полновесно звучит музыка нашего детства, сочетая в себе спокойствие и торжественность. Вмещая искреннюю улыбку той краснощекой девочки и картонного верблюда, освещенного зеленой лампочкой. И тогда начинает казаться, что та елка вращалась, поворачиваясь к нам то одной стороной, то – другой. И, конечно, в памяти осталась остроконечная верхушка – словно символ затаенной надежды, изгоняющей наши смутные тревоги и поощряющей наши радостные ожидания.
И это было удивительно.
Мы росли и смешивались с жизнью, как мед с орехами. И не хотели никакого счастья, потому что не знали и не понимали, что такое несчастье. Мы знали, что новый день – это новые впечатления, и торопили их. Иначе было тягостно. Новый день должен быть особенным – так нам казалось. Мы просто не знали, что "особенное" происходит уже и ежеминутно.
Влюбленные, как принято считать, часто поднимают взор к небу, чтобы насладиться мерцающими звездами и ярким блеском точечных отметин. Поэты любуются этим зрелищем в не меньшей степени. Все они – словно дети, не покинувшие наивного прошлого, зато чисты незапятнанностью взора.
Астрономы над ними однако посмеиваются. Мудрецы, в свою очередь, посмеиваются над астрономами, астрологами и разного рода звездочетами. Потому что мудрецы давно уяснили себе пустоту и никчемность попыток постичь замысел Господень.
"Бедные астрономы", — качают головой мудрецы. "Бедные поэты", — сочувствуют астрономы. "Бедные мудрецы", — удивляются пьяницы, обретающие мистическую ясность ума по мере погружения в мир бесконечных иллюзий, смешивающихся с галлюцинаторными проявлениями.
"Истина в вине!" — воскликнул в древности безумец, и он был по-своему прав. Поскольку лучше понимает тот, кто далек от всяческого понимания.
Промысел Господень не терпит любопытства, разве что детского, наивного и восхищенного, как умеют только малыши, не знающие зла и готовые улыбнуться в ответ на любое проявление добра. Пока не поймут, что мир взрослых – это нелепый полигон, где сужается пространство для мягкосердечия, уступая места невежам и лихоимцам.
А между тем, неисчислимое число галактик продолжает свой безмолвный круговорот. И Вселенная дышит, и каждый вздох продолжается ровно один триллион лет. И семь миллиардов человек на Земле находятся в ожидании еще одного года, который даст возможность думать об этом странном мире лучше, чем они думали еще вчера. И все они уповают на удачу. Главная же удача состоит в том, что законы Мироздания не подлежат пересмотру.
Счастье, что это происходит, и благодаря этому для детей елки наряжаются из года в год.
Год прошел, год остался позади. Елки украшаются вновь. Начинается новый путь во времени и пространстве от января до января.
Год убедил, что любовь человеческая спасает нас от многих невзгод. Это мы поняли. Но ничего более того. Видимо, потому что остальное — менее важно.
В любом случае – добрых и радостных всем событий в нашей галактике, под Богом и рядом с елкой нашего неубывающего детства!
