Место встречи изменить нельзя. Да и время тоже. Мы встречаемся с ним на Мейдане. Встречаемся по времени, когда солнце уже не жжет, скорее ласкает, а листва деревьев шелестит не над головой, а под ногами. Мы видимся с ним и в обычное время, но осенью у него именины, поэтому и настрой у нас обоих совершенно иной. Ну, все, чудак с кривыми и горбатыми улочками, я уже на месте, на площади, так что встречай! И он встречает — праздничный, нарядный и немного шальной: напиток Бахуса в эти дни неизменный атрибут гуляний.
Ущелье Легвтахеви (Инжировое ущелье), которое начинается от пестрых бань на Мейдане и заканчивается водопадом из Ботанического сада, делится протекающей тут рекой Цавкиси. Берега речки соединяются между собой мостами. На Тбилисоба эти соединительные перемычки превратились в мосты между прошлым и настоящим.
По дороге, протянутой вдоль реки с левой стороны прогуливаемся мы — пришельцы из XXI века, а вот по правому побережью дефилируют персонажи из прошлого. Дамы в пышных юбках, кавалеры с моноклями, почтальоны с сумками наперевес. Все, как во времена, когда он звался Тифлисом. По всему видно — молодится Тифлис, пытается сбросить в собственные именины с себя лет этак 150. И у него это почти получается.
Ты вдруг начинаешь чувствовать себя гостьей из будущего на тифлисском празднике жизни. Вот кузнецы, которые притомились и отдыхают на берегу реки, а вот дворники после трудового дня расстелили ковры и болтают о каких-то делах, а чуть поодаль тифлисские карачохели (ремесленники) о чем-то горячо спорят.
Одним словом, праздности предаются представители самых разных профессий. Но есть и такие, которые делятся секретами древнего мастерства, демонстрируя процесс, как, например, гончар, работающий за станком.
Глиняный роман длиною в жизнь
Руки мастера ласково мнут глину и придают ей форму. Гончарное дело в Грузии было развито с древнейших времен. Из глины лепили посуду, кувшины для хранения вина, трубы, кирпичи. Что лепит женщина за гончарным кругом, читается пока неясно, зато удовольствие от процесса считывается с лица легко.
Лали занимается гончарным делом давно. Начинает мысленно прикидывать и замечает, что начала лепить, как поступила в академию, то есть в 17 лет. "А сейчас мне 50, вот и считайте, сколько лет длится мой роман с глиной. Я параллельно могла заниматься чем угодно, но глина оставалась со мной".
Лали, как оказалось, работала над росписью керамики некоторое время в Кападокии. Занималась подглазурной росписью фресок, пейзажей в Италии. Но оставаться подолгу в чужой стране не может, говорит, четыре месяца и душа начинает плакать и скучать по запаху родного города.
Тут, перенеся взгляд со станка на меня, Лали предлагает попробовать что-нибудь слепить. Вызов брошен, не отступать же. Поэтому одеваю на себя фартук, завязываю его. Вот от этого нужно избавиться, говорит Лали, указывая на кольца. Следуя совету, я снимаю их и усаживаюсь на стул перед гончарным кругом. Народ, проходящий в это время по ущелью, замедляет ход в нашем месте. Зевак за время моих приготовлений становится больше. Кто-то из толпы спрашивает – а станок электрический?
— Да, станок работает на электричестве.
И тут у меня проносится, ведь, в старину этот тяжелый круг подобало крутить вручную. Это же ужасно неудобно…
Между тем, Лали начинает инструктировать. Берет солидный кусок глины. Кидает его в середину гончарного круга, придает ему округлую форму и говорит о том, чтобы я жала на педаль. Я нащупываю ее и начинаю на нее жать.
"Держите педаль в одном положении, как если вы едете на одной скорости по трассе, — говорит Лали. — Вот теперь, одновременно с нажатием на педаль, нужно обнять этот кусок глины обеими руками и тянуть его к себе". Как объясняет Лали, тогда глина не убежит от тебя. И вот я стараюсь ее удержать, обнимаю и тяну на себя. Наконец, начинает появляться форма. Периодически смачиваю руки в воде, тогда тугая на ощупь глина становится мягче и податливее.
— Слушайте, это не так легко, — говорю я уже в толпу, народ начинает улыбаться. У меня даже появляются болельщики, снимающие процесс на фото и громко меня подбадривающие.
"Все зависит от глины, — замечает между тем мастер. – Бывает мягкая, и тогда вдохнуть в нее жизнь проще, а бывает — не дается без мучений".
В это время глина, которая уже начала под руками приобретать форму горшочка, вдруг падает с гончарного круга. Лали объясняет: я слишком сильно зажала в руках будущий шедевр. Ничего, успокаивает меня Лали, попробуем еще раз. На станке остаются остатки глины. Лали смачивает руки, и обняв будущее изделие, делает в нем небольшое углубление. Потом показывает, как нужно истончать стенки изделия. Поясняет, что руки и пальцы должны стать особо чувствительными. Именно пальцами ты чувствуешь толщину глиняного изделия. Но это дело практики, успокаивает она меня.
Самые популярные керамические изделия на сегодняшний день – это емкости для вина. Они, по словам Лали, экспортируются в Китай и Японию. Да, приходится ориентироваться на рынок и заниматься в мастерской именно этим. Хотя делает она и другие изделия, а потом сдает в художественные салоны. Будь Лалина воля, она бы занималась сугубо изделиями старинной национальной утвари.
Между тем, зрителей становится все больше. Слышу, как маленькая девочка спрашивает у матери разрешения попробовать слепить что-нибудь. В глазах у нее немой вопрос, в движениях нетерпение и готовность в любую минуту занять мое место. Пора бы и честь знать, встать и уступить станок ребенку. Но смывать с себя глину жутко не хочется. Остатки глины смывала уже в речке. Вот в этот момент откуда-то издалека услышала старинные, грузинские мотивы. Дойдя почти до водопада, обнаруживаю на противоположном берегу музыкантов. Дудуки, доли, аккордеон и гвоздь программы — шарманщик.
"Прекрасная Катрин" — больше, чем просто кормилица
Раньше, тифлисские шарманщики ходили по дворам. Переступал музыкант двор, располагался и заводил музыкальный ящик. Первыми на звуки шарманки бежали обычно дети. Пока шарманщик крутил свой агрегат, с верхних этажей привязанные на веревках, опускались булки, рогалики и конфеты. Собрав урожай, шарманщик отправлялся дальше. Традиция зарабатывать на пропитание во дворах уже давно уступила место проигрыванию музыкального инструмента в ресторанах. В Тбилиси полно духанов, выдержанных в национальной стилистике. В них и работает наш шарманщик в будние дни. А по выходным устремляется ко дворцу бракосочетания. Создает настроение молодоженам и гостям торжеств.
Элгуджа из семьи потомственных шарманщиков. Дед, пока был жив, дал наказ чтить семейную традицию и заботиться о сохранении тифлисского колорита. Вот внук и продолжает семейное дело. Мало того, что сам последние десять лет напоминает жителям столицы и ее гостям о былой о тифлисской традиции слушать в духанах шарманку, так еще и сына обучил профессии. А потом к делу подтянулся племянник. В итоге, в Тбилиси знают всего трех шарманщиков – Элгуджу, его сына и племянника. Окажись зарабатывание средств игрой на шарманке прибыльным бизнесом, клан Омиадзе уже давно обвинили бы в монополии музыкального рынка. Но игрой на шарманке больших денег не заработаешь. Да и для того, чтобы крутить ее на потеху зрителям, терпение нужно и любовь к делу.
Для Элгуджи шарманка больше, чем просто кормилица. Этот музыкальный ящик для него почти все равно, что приятель. Инструменту, на котором он сегодня заводит мелодию, лет 60. А вот дедовской, выпущенной в Одессе – городе, где и изготовлялись в старину эти инструменты, уже 120. Говорят, в Грузии аргани (так в Грузии называют шарманки) появились в 60 годах XIX столетия. Название этого ящика с мелодиями происходит от названия французской песни Charmante Catherine — "Прекрасная Катрин". Предание гласит, что именно эта песня была исполнена первой на шарманке.
В Грузию шарманки попадали из Одессы, где в те времена существовала фабрика "Нечада", на которой изготовлялись шарманки. Владельцем фабрики был Иоганн Нечада. На этой фабрике работал Зано Китесов. Зано выучился мастерству и вернулся в Тифлис. Говорят, первый модный по тем временам инструмент из Одессы завез Зано Китесов. С годами он передал секреты органного дела своему сыну Акопу Китесову. Как рассказывает Элгуджа, органщик Акоп Китесов мог разобрать и собрать шарманку с закрытыми глазами. Сегодня единственным в городе органщиком является его сын Вано Китесов.
Между тем, музыканты, которые играют вместе с шарманщиком, уже машут нам руками. Дают понять, народ заждался, просит музыку. И Элгуджа, извинившись, убегает, успев на ходу бросить, что кроме аккордеона и шарманки у него есть еще одна страсть – быстрая езда на мотоцикле. Я смотрю ему вслед, пытаясь представить фигуру уже немолодого человека на мотоцикле.
— Приходите послушать мою Катарину, — кричит Элгуджа.
— Обязательно приду, — обещаю я шарманщику.
