Сегодня перед входом на станцию метро "Руставели" стоит памятник автору "Витязя в тигровой шкуре". Монумент появился в 1942 году, его придумал скульптор Константин Мерабишвили. Все, что связано с Руставели, для Грузии свято. В 2015 году имя поэта было присвоено международному аэропорту Тбилиси.
Здесь же заканчивается самый знаменитый в мире проспект грузинской столицы. Можно никогда не бывать в Тбилиси, но сочетание "проспект Руставели" все равно знакомо на слух.
До того, как в этом районе началось строительство метро, площадь называлась Дворцовой. В начале тридцатых годов на том самом месте, где теперь возвышается бронзовый Руставели, располагался передвижной табачный киоск, возле которого каждый день с раннего утра появлялся высокий мужчина в черкеске.
С теми, кто его узнавал и пытался заговорить, он был подчеркнуто сух, кивая и отвечая на приветствия одним словом. При этом, словно нарочно, среди покупателей были одни знакомые.
В первой половине двадцатого столетия все жители столицы знали друг друга если не по имени, то уж точно в лицо. Выслушав заказ, продавец подавал пачку папирос, бросал мелочь в выдвижной ящик и вновь отстранялся от заполняемой горожанами улицы, уходя в свои мысли.
Заправлял табачным киоском не кто иной, как князь Николай Багратиони-Мухранский. В Тифлисе его редко называли по имени, для всех он был просто "Бур". Своим прозвищем князь был обязан происшествию, прославившему его имя на всю империю, в состав которой тогда входила и Грузия.
Впрочем, и до этого Николай Багратиони был известной личностью. Он родился в 1868 году в семье, которой некогда принадлежал весь правый берег Куры. Лишь когда дела у Багратиони пошли хуже, земли пришлось продать. По его воспоминаниям, самым обидным была продажа плота, который доставлял пассажиров с правого берега в Авлабар и давал большой доход.
Спустя время вновь появились долги. Пришлось отцу моего героя писать письмо императору Александру Второму и просить простить долг в 600 тысяч рублей. Истинным автором послания на высочайшее имя был зять Багратиони, знаменитый историк, академик Платон Иоселиани, женатый на тетке Бура.
У него сложились дружеские отношения с братом императора, великим князем Михаилом Николаевичем, бывшим наместником на Кавказе. Надо заметить, что великий князь был большой демократ, любивший гулять по Солдатскому базару Тифлиса, где его окликали просто "чвени Михако" (наш Михаил).
А Платон Иоселиани порой и вовсе позволял себе вольности. Однажды он не встал, когда в его кабинет вошел великий князь.
Брат императора окликнул начальника своей канцелярии:
— Платон Игнатьевич!
Иоселиани не отрывается от бумаг. Великий князь вновь обращается к нему по имени-отчеству и снова слышит в ответ тишину. В итоге Наместник дружелюбно заметил:
— Как же я забыл- когда работает философ, его нельзя отвлекать.
В этот раз он был удостоен ответа:
— Совершенно верно, Ваше Высочество!
Платон Иоселиани был старше своей жены, Анны Багратиони, на тридцать лет. Семью жены он называл не иначе, как "пожиратели денег" — "пулис кнетиа". Все это есть в воспоминаниях князя.
Бумага, написанная императору Платоном Иоселиани от имени отца Нико, был составлена так учтиво и ловко, что долг простили.
Первое образование Николай с братом получили в семье… парикмахера. Именно приехавший из Парижа мсье Берлимон, по мнению отца князя, мог научить сыновей хорошим манерам и, самое важное, французскому языку. По воспоминаниям самого Нико Бура, в семье парикмахера они прожили три года, и все это время больше походило на пытку. Правда, в итоге мальчики так овладели языком, что совсем забыли грузинский, и при свиданиях с отцом приходилось приглашать переводчика. Мсье Берлемон гордился и говорил, что "выдрессировал маленьких азиатов".
Затем у Багратиони появились уже профессиональные учителя. Выдержав вместе со старшим братом вступительные экзамены – тот поступил в первый класс, а Нико в подготовительный, Багратион-Мухранские отправились засвидетельствовать почтение тетушке Саломе. Княгиня жила в устроенном по европейскому образцу особняке с непременными лакеями в белых перчатках и чайной церемонией файф-о-клок.
Первый капитал князь Николай составил, занимаясь подрядами на Карской железной дороге. Но его главными устремлениями были путешествия. А потому при первой же возможности он оставил службу, положил деньги в банк и отправился за границу.
В начале нового столетия тридцатидвухлетний князь поехал в Африку. Говорили, что на сафари. Ну а почему бы и нет, благо ни во времени, ни в средствах Багратиони недостатка не знал. Оказавшись в Африке, грузин узнал о начале англо-бурской войны. Англия давно хотела присоединить республику буров – Трансвааль — к своим колониальным владениям. Нико Бур немедленно встал на защиту буров.
Когда в конце жизни ему задавали вопрос, почему он решил воевать на их стороне, князь признавался, что ничего не знал о бурах. "Но мне показалось, что их судьба похожа на судьбу моей страны. Они, как и мы, всегда мечтали о независимости. И я понял, что должен защищать их".
Когда Багратиони-Мухранский прибыл в Преторию — столицу воюющих буров — его принял президент страны, честно признавшийся, что до визита гостя с Кавказа и понятия не имел о существовании Грузии.
Князя определили во французский корпус, так как он хорошо знал французский язык. Он и в Африку, собственно, приехал из Парижа. Приняв участие в нескольких сражениях, 24 марта 1900 года Нико был взят в плен. На допросах присутствовал молодой корреспондент английской газеты "Морнинг стар" Уинстон Черчилль. Будущий премьер, как и все остальные, был удивлен: каким образом грузин мог оказаться в рядах воюющих буров. Приговор был жесток – расстрел.
На утро, уже простившись с жизнью, грузинский князь стоял перед шеренгой вооруженных шотландских солдат. Но у судьбы оказались свои планы. От, казалось, неминуемой гибели Багратиони-Мухранского спасла фамилия и… фотография матери, которую он то и дело доставал из кармана и внимательно рассматривал. Офицер, командовавший расстрелом, заинтересовался, чем так увлечен пленник. Подошел к нему и забрал фото.
Потом Нико вспоминал, что лишение фотографии матери было для него страшнее, нежели перспектива расстаться с жизнью. "Я хотел, чтобы меня похоронили вместе с фото матери", — говорил он.
— Кто это?— спросил англичанин, указывая на изображение красивой женщины в традиционном грузинском костюме.
— Это моя мать.
Услышав ответ, офицер поинтересовался национальностью самого Нико, чья внешность тоже обращала на себя внимание. Когда тот сказал, что является грузином и носит фамилию Багратиони-Мухранский, британец заинтересовался еще больше.
— А кем вам приходится знаменитый генерал Петр Багратиони-Мухранский, сражавшийся с Наполеоном?
— Это мой близкий, — ответил пленник.
Ответ решил его судьбу – расстрел отменили. Позже выяснилось, что англичанин был большим почитателем военного гения великого Петра Багратиони.
В итоге смертная казнь была заменена ссылкой на остров Святой Елены. По иронии судьбы, Нико Багратиони-Мухранский прожил семь месяцев на острове, где провел последние годы Наполеон Бонапарт, к поражению которого предок грузина имел самое непосредственное отношение.
Условия жизни пленника были непростыми: спать приходилось в палатке, подкладывая под голову вместо подушки набитый землей пиджак, а вместо кровати используя мешки с мукой. К тому же на острове началась эпидемия тифа, и высокая смертность была не только среди пленных, но и среди местного населения.
Но грузинский князь сумел уцелеть. Возможно, благодаря своему страстному желанию вернуться домой и увидеть мать и невесту Анну, чьи карандашные портреты, нарисованные им во время ссылки, потом бережно хранились в семье Багратиони.
На тот момент о судьбе князя писали все мировые газеты, окрестившие Нико "Буром". Прозвище вскоре заменило пленнику фамилию. На остров Святой Елены прибывали корабли из Европы и Америки с подарками для Нико. В конце концов Бур был освобожден. Правда, покинуть остров он должен был за свой счет. Все расходы за не имевшего на тот момент ни копейки Багратиони-Мухранского взял на себя друг-француз.
На родину Нико Бур вернулся настоящим героем. В Санкт-Петербурге его ждало письмо и 1000 рублей от матери. Отдав долг друзьям, князь ликовал — мать была жива и ждала его дома. Немедленно взял билет и отправился на родину…
После 1921 года Нико Багратиони с семьей собирался уехать во Францию. Но в последний момент покинуть родину не решился – жизни без Грузии он не представлял. За границу отправились дочери Нико, где им помогали однополчане отца. А сам Нико Бур с женой и дочерью Александрой остался в Тифлисе.
Когда практически вся собственность Багратиони была присвоена большевиками, князь попытался вытребовать себе пенсию, как "участник англо-бурской войны", и написал соответствующее заявление на имя главного грузинского коммуниста Михо Цхакая. Но никакой пенсии князь, конечно же, в итоге не добился.
На жизнь зарабатывал тем, что продавал с лотка сигареты. Мебель и картины, в том числе и полотна "малых голландцев", тоже распродавались, но за них в тогдашних комиссионных давали сущие копейки.
Нико Багратиони-Мухранский скончался в Тбилиси в 1933 году. Его похоронили на старом кладбище – на том месте потом разбили Верийский парк, что возле Тбилисской филармонии на улице Костава. Прах Багратиони был потревожен…
