ТБИЛИСИ, 27 окт - Новости-Грузия. Правительство Грузии на основе закона "Об оккупированных территориях" и государственной стратегии "Вовлечение путем сотрудничества" ввело новые правила по осуществлению деятельности для организаций, работающих в зонах конфликта, находящихся под российским военным контролем.
Соответствующее постановление правительства Грузии уже вступило в силу. Территориям Абхазии и Южной Осетии, где после августовской войны 2008 года размещены российские военные базы, придан статус "оккупированных территорий" решением парламента Грузии от 24 октября 2008 года.
Решение правительства, устанавливающего тем самым контроль над гуманитарными проектами в АБхазии и Южной Осетии, вызвало неоднозначную реакцию среди политологов, местных НПО и международных организаций, поддерживающих проекты в зонах конфликта - от однозначного "за", до категорического "против".
Агентство "Новости-Грузия" начинает серию публикаций различных точек зрения по этой теме. Первая позиция - "за".
Древние верили, что если назвать человека или явление своим именем, то можно реально сделать его уязвимым или обрести власть над ним. Практически у всех древних народов есть мифы и легенды на эту тему. Так это или нет, сказать не берусь, но очевидно противоположное - если мы откажемся называть вещи и явления своими именами, ничего хорошего из этого не получится.
Итак, начнем со смысла слов. Действительно, прежде чем говорить о чем-либо, необходимо договориться о терминах, иначе разговор может превратиться в диалог глухонемого со слепым. Начнем с определения статуса двух регионов Грузии - Самачабло (Цхинвальского региона) и Абхазии. С точки зрения международного права, равно также, как с точки зрения элементарного здравого смысла, для всех людей, считающих Абхазию и Самачабло территорией Грузии, данные регионы являются оккупированными вооруженными силами Российской Федерации. Если кто-либо отказывается применять термин “оккупированные территории”, он автоматически признает как факт отсутствие у Грузии законных оснований на возвращение данных регионов. Более того, признание этого факта влечет за собой отказ от требований сотен тысяч грузинских беженцев на возвращение в места, откуда они были изгнаны исключительно по этническому признаку.
Думаю, это очевидно, ибо, если регионы не оккупированы, то абсолютно не важно, являются они частью Российской Федерации или независимыми государствами. К Грузии это не имеет никакого отношения. Законодательство Грузии устанавливает вполне конкретную уголовную ответственность за действия, направленные на нарушение территориальной целостности страны. Вопрос - должен ли закон действовать избирательно только потому, что речь идет о благой цели налаживания грузино-абхазского или грузино-осетинского диалога. Сомневаюсь, хотя могу предположить, что у некоторых представителей неправительственного сектора может быть иное мнение на этот счет.
Хорошо известный факт, что футбол - это игра, в которой никто, кроме вратарей, не имеет права играть руками. Да и вратари могут реализовывать это право исключительно в пределах своей штрафной площади. Конечно, можно в виде исключения в какой-нибудь стране какому-то игроку разрешить играть руками, хотя бы одной. Но тогда это уже будет не футбол, а какой то совсем другой вид спорта.
Точно также и в вопросе об оккупированных территориях. Можно, конечно, ради благой цели разрешить некоторым НПО не указывать статус регионов, в которых они работают. Но со всеми вытекающими из этого последствиями. Ведь совсем недавно мы все это проходили, причем даже на правительственном уровне. Пример администрации Димы Санакоева очень показателен.
Просто кто-то где-то решил, что будет лучше, если у нас будет своя Южная Осетия в противовес российской. О том, что этим шагом мы практически ставим на одну доску в то время еще сепаратистов с официальной структурой, созданной грузинскими властями, почему-то никто не задумался. Кончилось все это весьма печально.
Сегодня в Грузии нет сепаратистов, потому что на оккупированных территориях могут быть только коллаборационисты, а никак не сепаратисты. Представьте себе правительство генерала де Голля, ведущего переговоры с вишистами. Не правда ли абсурд, абсурд прежде всего потому, что сами вишисты ничего не решали. На личном уровне некоторые из них могли даже ненавидеть нацистов, но от этого ровным счетом ничего не менялось. Если кто-нибудь возьмется объяснить принципиальную разницу между коллаборационистами во Франции сороковых и сегодняшней Грузии, буду крайне признателен.
Впрочем одно отличие все-таки есть, подавляющее большинство вишистов были французами, тогда как большинство наших коллаборационистов не грузины. Это отличие имело бы принципиальное значение, если бы власти Грузии провозгласили курс на создание этнонационального государства. Однако, картина прямо противоположная. Несмотря на все попытки представить нынешние власти Грузии ультранационалистами и фашистами, все, кто хоть немного знаком с реальным положением дел, реально знают, что именно эти власти делают все, чтобы преодолеть трибалисткие пережитки грузинской ментальности. А посему данный аргумент хорош лишь для кремлевской пропаганды, не более того.
Отдельно хотелось бы остановиться на употреблении термина "сепаратисты" в наших средствах массовой информации. Почему-то мало кто понимает, что употребление данного термина по сути является отрицанием очевидного факта оккупации. Более того, данный термин иногда, в силу инерции, употребляется и некоторыми представителями властей Грузии.
Однако, вернемся к статусу оккупированных территорий. Строго формально мы находимся в состоянии войны с Российской Федерацией. Горячая фаза данной войны остановлена соглашением о прекращении огня, подписанного президентами Грузии, Российской Федерации и Франции. Соглашением, до конца так и не выполненном российской стороной. Это обстоятельство неизбежно накладывает определенный статус и режим взаимодействия с данными регионами.
Вызывает удивление два обстоятельства. Первое, это то, что только сегодня, спустя два года после окончания горячей фазы войны, наши власти додумались внести хоть какие-то элементы порядка, адекватно соответствующего реальному положению вещей. И второе, почему вопросами, связанными с оккупированными территориями, занимается непонятный аппарат госминистра по делам оккупированных территорий, а не министерство обороны или министерство внутренних дел. Что это, наивность или благодушие?
Можно сколько угодно говорить о гуманитарных аспектах проблемы, но весьма странная позиция ради этих аспектов, или весьма иллюзорного диалога, лишать свою страну реальных перспектив добиться деоккупации на основании действующего международного права. Вспоминается известное выражение - это хуже чем преступление, это ошибка.
Древние верили, что назвав вещи своими именами можно изменить их и, наверное, верили не зря.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
